Мессианские места Ветхого Завета в экзегезе отцов Церкви
Оглавление
Вопрос о толковании церковными авторами мессианских текстов Ветхого Завета представляет огромный интерес для современного экзегета, поскольку именно в этой тематике проявилось многообразие святоотеческих подходов к пониманию библейского текста. Указанное многообразие ставит перед исследователем первый важный вопрос: какие тексты ветхозаветного Писания, с точки зрения церковных писателей, нужно рассматривать в качестве мессианских, т. е. говорящих о грядущем Мессии? — Вопрос непростой, поскольку объем текстов, признаваемых мессианскими, существенно отличается у разных церковных авторов.
Этот факт может вызвать недоумение со стороны современного исследователя относительно адекватности церковного подхода. В самом деле, неоднозначность различных святоотеческих толкований одних и тех же текстов может поставить под сомнение надежность методов церковных авторов. Это заставляет перейти ко второму вопросу — о методах, которыми пользовались отцы и учители Церкви при толковании Ветхого Завета, в частности, — при выявлении и объяснении мессианских мест. Анализ данных методов позволит раскрыть их логику и объяснит наличие разных толкований одних и тех же библейских мест и, как следствие, различный объем текстов, принимаемых в качестве мессианских.
Поэтому совершенно недопустимо только ограничиться выявлением святоотеческих методов и их классификацией. Остановка на этом этапе означала бы непреодоленную пропасть между патрологическими и библейскими исследованиями, отсутствие должной оценки подхода отцов и, как следствие, невозможность их актуализации в библейских исследованиях и в церковной жизни.
^ Базовые предпосылки святоотеческих толкований
^ Особенности ветхозаветного мессианизма
Однако для мессианской тематики данный метод не является основным у отцов Церкви — из-за небольшого числа прямых пророчеств о Христе в Ветхом Завете (как, например, пророчество о рождении Мессии в Вифлееме; Мих. 5:2 ). Многие тексты Ветхого Завета, рассматриваемые в христианской и святоотеческой традиции как персоналистически-мессианские (и относимые ко Господу Иисусу Христу), в современном им историческом контексте имели иной смысл: они относились или к тогдашнему помазаннику-царю, или ко всему народу Израильскому.
В связи с указанной спецификой мессианизма в ветхом Израиле можно выделить 2 важных метода толкования в экзегезе как новозаветных авторов, так и отцов Церкви (позволяющие выделить, соответственно, 2 группы мессианских текстов): пророчества двойного исполнения и персонификация пророчеств о народе Израильском.
^ Пророчества двойного исполнения
^ Персонификация пророчеств о народе Израильском
^ Типология и феория у св. отцов
В рамках этого подхода в христианской Церкви возникают два сходных метода толкования — типология и феория. Не являясь специфически христианским изобретением 36) они получили в Церкви широкое распространение.
Типологический подход мог использоваться в святоотеческой литературе совместно с методом, известным под названием θεωρία (по-русски «феория» или «теоретический метод»). Θεωρία позволяет усмотреть дополнительный богословский смысл в библейском тексте путем анализа особенностей его изложения (стиля, композиции и т. д.). Из новозаветных авторов данный метод использует св. ап. Павел в Послании к Евреям, когда придает литературным особенностям повествования книги Бытия о Мелхиседекебóльшее внимание, нежели историческому контексту: Мелхиседек «без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни» ( Евр. 7:3 ), — пишет он, указывая на то, что священный автор книги Бытия опустил сведения о происхождении салимского царя. Однако апостол не подвергает при этом сомнению то, что исторически Мелхиседек имел конкретную дату рождения и настоящих родителей. В данном случае у св. ап. Павла θεωρία выступает как вспомогательный метод для построения типологии Мелхиседека как прообраза Господа Иисуса Христа.
В отличие от типологии, θεωρία могла быть применена не только к Писанию Ветхого, но и Нового Завета 44) ; в таком случае она является своеобразным расширением первой и отталкивается уже от событий новозаветной истории, которые служат для иллюстрации богословских идей, становятся символами церковной жизни и аскетической практики. Например, свт. Иоанн Златоуст, объясняя исцеления, происходившие при купальне Вифезда, в которой наблюдались необычные явления ангела и движение воды ( Ин. 5:2–4 ), не отвергал историчности и реальности этого события, но при этом объяснял, что через действие ангела в воде Бог желал таинственно указать на действие Егоблагодати при совершении церковного Таинства Крещения, когда очищает человека не столько вода, сколько высшая сила 45) (далее свт. Иоанн Златоуст рассматривает терпение болевшего 38 лет человека в качестве отправной точки для рассуждения об аскетической практике 46) ).
^ Аллегорический метод толкования
Кроме анагогического толкования, в церковной традиции широкое распространение получила нравственная аллегореза, при которой отдельные лица и события библейской истории используются как иллюстративные образы для разъяснения законов нравственной жизни и аскетической практики.
^ Заключение
Сопоставление методов церковных писателей и новозаветных авторов при рассмотрении учения о Мессии в Ветхом Завете демонстрирует, что большинство подходов к толкованию библейских текстов отцы Церкви восприняли у Господа Иисуса Христа и апостолов. Факт полноты откровения через воплощение Божественного Логоса сделал возможным увидеть промысл Божий в истории Ветхого Завета, направленной своим вектором ко Христу.
Исходя из этого, выявление пророчеств двойного исполнения, персонификация пророчеств о еврейском народе и рассмотрение исторических параллелей между библейской историей Ветхого и Нового Завета (типология) позволили сформировать группу ветхозаветных текстов, которые в традиции христианской Церкви понимаются в качестве мессианских. Такое прочтение Ветхого Завета не потребовало отвержения прямого исторического смысла библейского текста, а было призвано раскрыть его дополнительные нюансы в новозаветной перспективе, чтобы лучше выразить христианское учение.
В то же время такие методы толкования Ветхого Завета у отцов Церкви, как философская и богословская аллегория не имели прямой аналогии у новозаветных авторов. Крайность аллегоризма в виде философской аллегории была отвергнута Церковью через осуждение ее наиболее яркого представителя — Оригена, при этом богословская аллегория (или анагогический подход) была усвоена на материале книги Песни Песней и послужила к расширению круга ветхозаветных текстов, позволяющих мессианское прочтение.
Мнения Отцов и учителей Церкви о ветхозаветном обрядовом законе Моисея
Содержание
Далее отцы, не исключая и св. Кирилла Александрийского, более всех из них написавшего об обрядовом законе, мало занимаются описательной стороной его, тщательным изысканием и правильным пониманием его частных постановлений на основании отрывочных мест содержания св. Писания. Отцы говорят преимущественно о значении, какое имел вообще обрядовый закон в историческом развитии евреев, и о переносном символическом смысле многочисленных постановлений этого закона.
Твердой почвой, на которой основываются мнения отцов об обрядовом законе, служит св. Писание вообще и в особенности учение св. ап. Павла об обрядовом законе. Св. ап. Павел преимущественно в послании к Евреям указал общее значение обрядового закона Моисея. Значение его по его учению было воспитательное ( Галат. III, 23–24 ). Закон воспитывал евреев ко Христу, на Которого он постоянно указывал посредством своих прообразов ( Евр. X, 1 ). Коль скоро то, к чему он воспитывал, и чего он был прообразом, исполнилось, он потерял свое прежнее значение и был отменен. Св. апостол показал и несколько примеров частного раскрытия прообразовательного значения обрядового закона ( Евр. V-XI гл.). Но он не находил для себя возможным, вероятно по недостатку времени, объяснить весь закон обрядов ( Евр. IX. 2–5 ) и ограничился только примерами такого изъяснения.
На этих указаниях св. ап. Павла преимущественно и основываются отцы и учители церкви, которые, пользуясь примером, показанным в апостольских посланиях, с большей полнотой объяснили значение обрядового закона, объяснили причину и цель его предписания, историческим назначением народа еврейского и состоянием его в то время, в которое закон должен был действовать, указали ближайший повод к его предписанию и смысл его частных постановлений. Смысл этих постановлений, по их объяснению, есть преимущественно духовный, символический. Внешними формами обрядов выражались конкретно идеи религиозно-нравственные, что и делало обрядовый закон воспитателем народа.
Общее значение отеческих мнений об обрядовом законе для богословской науки определяется тем, что эти мнения содержат в себе начала библейского и древне-церковного понимания обрядового закона, понимания, непосредственно примыкающего к откровенному учению. В особенности драгоценны изыскания отцов в прообразовательной области обрядового закона: в этой области простому уму скорее всего можно сбиться с верного пути, ум же отцов, руководимый в большей степени тем же Духом, Который предписал и прообразы в обрядах, вернее и ближе мог подойти к истине. Эта прямая задача состояла в том, чтобы отыскать мнения отцов, рассеянные в многочисленных их сочинениях, и изложить эти мнения в системе так, чтобы получилось общее представление отцов об обрядовом законе. Мнения эти излагаются нами в двух главных частях: в первой – об общем значении обрядового закона, о причине и цели его предписания и отмены, и во второй – о значении частных постановлений закона в отдельности.
1 Из указанных сочинений сочинения блаж. Августина против манихеев, его толкования на св. Писание, «Приготовление к Евангелию» и »Доказательства Евангелия» Евсевия Кесарийского, «Врачевание эллинских недугов», блаж. Феодорита, «Толкования» Оригена еще не переведены на русский язык. Прочие сочинения все имеются в русских переводах. И те и другие: первые – в подлинниках, а вторые – в переводах, равно как и другие сочинения отцов на нашу тему, еще вовсе не указанные, будут точнее указаны нами при дальнейшем изложении.
Это важнейшее для нас отеческое творение написано св. Кириллом в форме разговора между ним и неким Палладием. Цель сочинения – показать, что Иисус Христос, возвещая поклонение в духе и истине, не разоряет этим ветхозаветный закон, но исполняет. Сообразно с этой целью св. отец рассматривает обрядовые постановления ветхозаветного закона, а также различные события, о которых повествует Моисей, и объясняет все это в духовном смысле, показывая, что все это было образом и тенью того, что исполнилось с пришествием Христа. Касаясь обрядового закона, св. отец в первых двух книгах сочинения говорит об общем значении этого закона, о его детоводительстве, в 9-й и 10-й книгах – о скинии и ее принадлежностях, в 11-й – 13-й книгах о священниках и левитах, в 14-й и 15-й–о пище, осквернениях и левитских очищениях, в 16-й – о главных видах жертв и в 17-й – о ветхозаветных праздниках. Из другого сочинения св. Кирилла, «Искусные объяснения…», для нас важны: из объяснений на книгу Исход – 2-я книга – о пасхальном агнце и о посвящении первенцев; на книгу Левит ‑ о жертвах и очищении от проказы; на книгу Чисел – о жертвах из начатков плодов и рыжей телице; на Второзаконие–об очищении общества, на поле которого найден труп, от подозрения в убийстве и об очищении пленной иноплеменницы, взятой евреем в жены. Оба творения переведены на русский язык при Московской академии в 1880 ‑ 87 гг. в I ‑ VI частях, на страницы которых мы и будем ссылаться.
Объяснения св. Кирилла обрядовых постановлений Моисея служат типом отеческих изъяснений их в прообразовательном смысле, равно как «Толкования» блаж. Феодорита могут быть взяты за образец простого и ясного понимания буквального и ближайшего символического смысла тех же постановлений.
Исторической причиной, вследствие которой отцы рассматривают обрядовый закон преимущественно в его прообразовательном значении в отношении к новому завету, служат, главным образом, тe апологетические и полемические цели и задачи по отношению к христианству, которые более или менее проникали почти во все творения отцов и учителей церкви первых веков, и которые заставляли их и обрядовый закон Моисея рассматривать преимущественно в отношении к новому завету, как пророчество и древнее божественное свидетельство о последнем.
Говоря о сравнении результатов отеческих изысканий с исследованиями ученых, мы разумеем, главным образом, западных ученых, потому что уровень их исследований в нашей области стоит пока еще выше отечественных исследований. При этом и из западных ученых мы разумеем главным образом тех только, которые признают богооткровенный характер обрядового Моисеева закона и в исследованиях его стараются не уклоняться с библейской почвы. Начало такому исследованию обрядового закона на западе было положено еще в XVI и XVII вв., когда там вообще обратились к изучению древнехристианской письменности и, благодаря этому, ознакомились с древне-церковным, библейским пониманием обрядового закона, содержащимся в отеческих творениях. Лучшими из современных ученых, систематически рассматривающих обрядовой закон в его целом и частях в духе близком к этому древне-церковному пониманию, могут быть поставлены преимущественно археологи: Бэр, Кейль, Куртц и другие.
Но не может быть никакого сравнения между отцами и теми учеными, которые отрицают богооткровенный характер ветхозаветной религии и обрядовую сторону ее ставят наравне с внешними и языческими культами, не находя в ней никакого высшего смысла, кроме естественного и бессознательного выражения религиозных чувств. Таковы крайние рационалисты преимущественно XVIII в., натуралистический взгляд которых на обрядовый закон в этом веке на западе был господствующим и потерял свое преобладающее значение только в нашем в столетии, особенно с выходом в 1840-х гг. в свет «Символики Моисеева культа», названного выше Бэра, в которой исследование высшего, символически воспитательного смысла обрядов Моисея было поставлено на более твердую почву.
Источник: Казань. Типография Императорского Университета. 1892 г.
