Сложно ли быть патриотом?
В последнее время в нашей стране все чаще стали говорить о патриотизме и необходимости соответствующего воспитания молодежи. Складывается впечатление, что общество накрыла очередная волна модных тем, терминов, представлений о том, какими качествами должен обладать человек. Что стоит за этими разговорами: пустое витийство или серьезные намерения? На этот и многие другие вопросы отвечает настоятель храма во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла г. Саратова, председатель Совета православного военно-патриотического клуба «Патриот», главный редактор журнала «Православие и современность» и журналист, побывавший в «горячих точках», игумен Нектарий (Морозов).
— Отец Нектарий, как Вы считаете, почему сейчас говорят о патриотизме?
— Если понаблюдать за тем, как соотносится реальность и лозунги, провозглашаемые через СМИ, то можно заметить, что нередко активное обсуждение чего-либо бывает связано с полным отсутствием того, о чем говорят. Сейчас ситуация такова, что у нас много говорят о патриотизме. И понятно почему: существуют проблемы во взаимоотношениях государств на мировой арене, в международной политике, есть серьезные проблемы внутри нашей страны. Вот тема патриотизма и поднимается на щит. Но если мы посмотрим, как работой, направленной на патриотическое воспитание, занимаются в российских регионах, то увидим, что средства, которые в год выделяют для этой работы, исчисляются десятками тысяч. Хотя, например, в Казани, как я слышал, на это тратят миллионы. Видимо, кто-то заинтересован в том, чтобы патриотическое воспитание больше развивалось в Казани, а не в Саратовской области. Почему? Мне ответить трудно.
Что же касается моды, то патриотизм, как сегодня принято говорить, является неким трендом. С другой стороны, те, кто реально занимается сегодня патриотическим воспитанием, могут ссылаться на заявления президента и соответствующие документы, обосновывая этим необходимость того, что они делают, и это немаловажно.
Все вообще неоднозначно. Казалось бы: готовится к принятию закон «О патриотическом воспитании граждан Российской Федерации», и даже на этапе его подготовки Министерство обороны и Министерство образования и науки не могут решить, кто из них должен заниматься патриотическим воспитанием, перекладывая эту обязанность друг на друга. И в то же время в России существуют военно-патриотические клубы, в которых руководители и педагоги — энтузиасты, нашедшие время, силы и средства, чтобы вести эту работу, нередко в полном смысле этого слова, на общественных началах.
— Как Вы думаете, означает ли внезапный интерес к патриотизму, что в обществе с патриотическими чувствами дела обстоят плохо?
— Достаточно посмотреть статистику: страну покидает много людей. Если в 1990-е годы уезжали в поисках лучшей жизни или же скрывались от ответственности за совершенные преступления, то сегодня уезжают от безысходности, желания жить по закону и иметь определенные гарантии. И это страшно, ведь эмигрируют, как правило, не дети и не пенсионеры, а молодые и активные люди. Кстати, многие, когда говорят о России, все чаще называют ее либо «эта страна», либо используют другие наименования. Редко кто говорит «Россия», еще реже — «Родина» или «Отечество».
— Скажите, кто должен заниматься воспитанием патриотов?
— Прежде всего власть, которой народ доверил управление государством и которая должна доверие реализовать. Но, безусловно, воспитывать и учить должны вместе с тем родители, не дожидаясь, пока их детей обучит школа, улица, компьютер, телевизор. А, в сущности, не от кого ждать патриотического воспитания, кроме как от патриотов. К ним нужно только обратиться за помощью. У нас есть герои, замечательные люди, прозябающие в безвестности после войн, в которых они участвовали. Их необходимо привлекать к работе, тем более что они сами бы этого хотели. Но пока это не происходит. Есть такая поговорка: «Слова назидают, а дела влекут». Так вот сегодня лозунги отвращают, слова раздражают, и только дела действительно привлекают людей.
— 
Много ли делается со стороны государства для воспитания патриотов? Делается ли вообще?
— Периодически проводятся разные мероприятия, как правило, для галочки. Но если подумать, то какое отношение они имеют к патриотическому воспитанию? Чему они учат и что дают? Чтобы добиться результата, нужна планомерная работа. У детей с первого класса в сознании должно формироваться понятие Родины. Но этого нет. Если у ребенка нет определенных установленных приоритетов, то он не проявит к ним внимания и вырастет человеком с иными принципами и устремлениями.
В Советском Союзе у школьника было представление о том, что есть его страна, ее надо любить и защищать. И это было данностью, которую никому не приходило в голову оспаривать. Это считалось священным. Естественно, в здоровом обществе здоровое отношение к патриотизму, а в больном — соответствующее. Сегодня есть другая данность: ты заработал и купил? Значит, ты успешен. В противном случае ты пустое место. Вот идеология современного российского общества. Мы за многое ругаем американцев, но у них патриотизм стоит на первом месте. У них существуют разные формы патриотического воспитания, которые хоть и кажутся смешными, глупыми, искусственными, но работают. У них есть гордость за свою страну и любовь к ней, может быть, имеющая прагматический, утилитарный, корыстный характер, но она есть.
Что же происходит у нас? Вот такой пример: люди, вернувшиеся домой после боевых действий в Чечне. Им приходилось убивать, у них на глазах гибли товарищи, они получили тяжелые ранения, а вокруг общество, которое их совершенно не понимает. Никто не позаботился о них и не собирается. А это самое настоящее преступление. Поэтому с патриотизмом у нас действительно плохо. Но не безнадежно. Русский народ сам по себе народ-патриот, обладающий потрясающей способностью к восстановлению после пережитых потрясений. Мы пока не дошли до точки невозврата, хотя нас к ней старательно ведут.
— Вы упомянули о понятии Родины. Как Вы считаете, а что для нас Родина, ведь она, ее лицо постоянно меняется?
— Лицо человека с возрастом тоже меняется: дряхлеет, появляются морщины. Иногда человек в старости не очень похож на себя в молодости или детстве. Но душа-то остается одна и та же. Когда мы говорим о Родине, то нужно иметь в виду не лицо и прочие внешние признаки, а душу, присущую ей. Для того чтобы эту душу узнать, нужно вдумчиво и внимательно изучить нашу историю, складывающуюся из судеб конкретных людей, и понять, что время, в которое мы живем, тоже является ее частью. У каждого из нас в истории есть определенное место. А ответ на вопрос, что для нас Родина, какая она и какой будет, можно найти только в самом себе.
— Но все-таки, что же нам нужно любить?
— Когда человек любит, он сам определяет, кто для него тот, кого он любит. Вот молодой человек любит девушку и видит в ней что-то такое, чего не замечают окружающие, потому что смотрит на нее глазами любви. То же самое происходит, когда человек смотрит на свою страну. Нельзя рассказать, что такое его страна, если он этого не поймет своим сердцем. Что такое его страна? В советские времена говорили: «Одна шестая часть суши». Но, кроме того, это история, славные воинские победы и горькие поражения, история Русской Православной Церкви, искусство, литература. Чем больше человек узнает о своей стране, тем ближе он подходит к тому, чтобы стать ее патриотом. Потому что быть патриотом, ничего не зная, как-то странно.
— А зачем нужно быть патриотом? И нужно ли вообще?
— Сам вопрос противоречит сущности патриотизма, которая заключается в бескорыстной любви к стране. А зачем нужно любить? Если почитать, что говорит о любви апостол Павел, то любить нужно для того, чтобы отдавать, жертвовать, прощать, ничего не требовать и сохранять любовь, невзирая, на то, что происходит в ответ. Получается, что любить и быть патриотом невыгодно, так как от человека требуется готовность отдать за Родину жизнь, притом, что она может о нем не позаботиться. С другой стороны, человек не любящий — человек неполноценный, ведь жертвенная любовь — нечто для нашей природы естественное. Поэтому быть патриотом нужно для того, чтобы быть настоящим человеком. А зачем быть настоящим человеком? Чтобы по-другому думать, чувствовать и переживать жизнь, отпущенную Богом. Как много живет людей, у которых, казалось бы, есть все, кроме счастья: они не способны радоваться, любить, дарить и принимать тепло, так как для него места в сердце нет.
— Сложно ли в наше время быть патриотом, соответственно, настоящим человеком?
— Может ли вера, в частности Православие, воспитать патриотов?
— Верующий человек по определению должен быть патриотом. Сейчас внутри Православия развивается такое направление, как уранополитизм. На мой взгляд, это ложная идеология, главная идея которой заключается в том, что поскольку нашим отечеством является Отечество Небесное, мы не должны концентрироваться на любви к Отечеству земному. Но Господь дал человеку родиться в какой-то семье. И не всегда это идеальная или просто хорошая семья. Но тем не менее нам дана заповедь о почитании родителей. Эта заповедь также подразумевает почитание той страны, в которой человек родился. Мы называем страну Отечеством или Родиной, потому что здесь мы родились, здесь мы имеем родственную связь с нашей историей и народом. Если человек не любит родителей, то у меня большие сомнения, что он верующий человек. Соответственно, если верующий не любит свое Отечество, то, наверное, в его христианском самосознании и мировосприятии есть большой изъян. Вера учит человека быть патриотом. И верующий должен быть готов полагать жизнь за други своя, то есть не только за семью, друзей, но и за страну, за всю общность людей, в которою Господь привел его жить.
— Как Вы думаете, что станет с государством, в котором нет патриотов?
— Гитлер хотел превратить многие страны в территории, где можно было бы заниматься сельским хозяйством, добывать полезные ископаемые и организовать какое-нибудь производство. Когда в государстве отсутствует такое понятие, как патриотизм, то оно и становится такой территорией.
Беседовала Дарья Хохлова
От спутника до «Спутника»
Алексей, вы ведь снимали фильмы и о войне, и о космосе, и о литературе («Довлатов»). Всем этим мы привыкли гордиться. Вам просто ответить на вопрос, кто числит себя патриотом?
Алексей Герман: Да. Но давайте сначала разберемся, что такое патриотизм. Для меня это, с одной стороны, любовь и уважением к своей стране и принятие ее с ошибками и взлетами, с минусами и плюсами. И конечно, это понимание, что у страны должен быть какой-то суверенитет. Это как с семьей. Можно же предположить, что вы патриот своей семьи? И тогда вы хотите, чтобы ваша семья существовала достойно, чтобы она была защищена. И чтобы вы сами принимали решение о том, как семья будет дальше жить. Не Вася вами командовал и не Петя.
Дискуссию, которая ведется в обществе, я вполне понимаю. Людям хочется социальных перемен, они хотят больше верить в суды, хотят, чтобы с ними разговаривали. А у нас эта командная начальственная система везде, начиная от управдома и заканчивая главой района, федеральным чиновником или депутатом. И она, к сожалению, почти без обратной связи. Мы все знаем, что-то в стране работает хорошо, а что-то вовсе не работает. Люди хотят большей прозрачности. И если кто-то, левый, правый, болеющий за империю или парламентскую республику, говорит о болевых точках, это не означает, что он враг и не патриот. Но желать своей стране зла, желать ей оккупации, распада, внешнего управления, это колоссальная ошибка. И это в мое понимание патриотизма, несахарное, не укладывается.
С другой стороны, у России должен быть свой путь. Мы ментально другие. У нас своя история, иные вызовы, территория необъятная. И мне кажется, что патриотизм состоит в том, чтобы это принять и сказать: да, мы такие.
У нас как раз любят западную моду…
Вы работаете над фильмом «Воздух» о советских женщинах-летчицах Великой Отечественной войны.
Как вам кажется, ваш отец, знаменитый режиссер Алексей Герман, автор замечательных фильмов о нашей непростой истории, в том числе щемящих и честных фильмов о войне, был в своих художественных высказываниях патриотичен? И «Двадцать дней без войны», и «Проверка на дорогах» попали в советское время на полку…
Алексей Герман: Конечно. Я его в детстве спросил (дети иногда смотрят в точку, задают мудрые вопросы): «Папа, у тебя такие неприятности. » Я даже помню, где и как это было.
Где, когда?
Алексей Герман: Это было в дедушкиной квартире, в кабинете. Началась Фолклендская война. Папа читал газету, со мной разговаривал: Аргентина, Англия. Вот тут я и спросил: «Пап, вот так все сложно у тебя. Если бы сейчас началась война, ты пошел бы добровольцем?» Он не задумываясь ответил: «Да». При всех сложностях с начальством, при всех бессмысленных запретах картин.
С вашей точки зрения, найден ли понятный для современной молодежи язык для разговора на святые в душе для каждого темы?
Алексей Герман: Нет. Мне кажется, что структуры, которые занимаются молодежью, очень негибкие. Существует определенная путаница в понятиях, когда агитация и пропаганда подменяет собой повседневность в работе с молодыми. Желание человека остаться работать и жить в своей стране должно поддерживаться переосмысленной государственной политикой, инновациями, помощью молодому бизнесу. Это сложная многогранная история. Если же говорить об идеологии, то количество лидеров, которые говорят о патриотизме и которых слушает молодежь, минимально. На этом этапе битва за молодежь в крупных городах проиграна. Потому что язык не найден, не найдена мера искренности этих разговоров, они выглядят крайне неубедительно из уст всех разрешенных партий. Я это вижу.
С другой стороны, это общемировая тенденция. Везде есть запрос на смену истеблишмента и стиля.
Ну вот к вопросу о стиле: телеведущая Ольга Бузова сообщила о своем желании спеть гимн России перед парадом Победы. Ее порыв обсуждали даже в Госдуме…
Алексей Герман: Понимаете, сам по себе факт, что в обществе такое значение приобретают слова Бузовой и обсуждение слов Бузовой, мне представляется не совсем нормальным. В стране очень много других проблем, кроме самоидентификации деятелей культуры. А это все ну какой-то «Дом-2».
Послушайте, у нас уже сотни лет кто-то провозглашает, что Европа загнивает. Ничего, существует. А если послушать европейцев, то мы должны были бы уже погибнуть много лет назад, распасться на маленькие государства и исчезнуть в тайге. И этого не произошло.
Я хочу сказать, что надо дать возможность другому жить, как он хочет. Не надо всех и вся воспитывать. Нам Европу, Европе нас. Не надо все время приходить к соседям и переставлять у них мебель, или писать манифесты, что у них обои не того цвета. Это их дело. Ничего еще с судьбой Европы не решено. Ничего и с судьбой России не решено. Мы входим в сложный предвоенный период, в период трансформации государств, когда возникает новое мощное левое движение. Мир через 20 лет будет другим, но никто не завянет и не погибнет.
И все-таки, есть у нас комплексы недолюбленного и полного злых намерений пасынка? Достоевский писал, что именно так нас воспринимает Европа.
Алексей Герман: И у России, и у Европы есть какие-то обиды и страхи. Да, у нас есть немного степное, залихватское отношение к Западу, которое при этом прерывается действительно горькими слезами недолюбленности, какой-то неравности. Мы же для них что-то странное, иногда опасное, пришедшее из края мира.
Я поражаюсь, что спустя 30 лет после крушения Советского Союза европейцы удивляются, что у нас, в общем-то, довольно современные города. Поэтому, да, с нашей стороны: обида, закомплексованность, злость, желание понравиться, что немаловажно. С их: попытка понимать все только через себя, упрощать, не ориентироваться на историю. Русский интеллигент знает историю Европы гораздо лучше, чем европейский интеллигент знает историю России, согласитесь. У нас все понимают, кто такой был Людовик XIV, но я не уверен, что многие в Европе знают, кто такой был Иван Грозный. А еще нежелание слушать, надменность по отношению к нам. Мы никогда не сможем раствориться ни в любви, ни в объятиях друг друга.
Сейчас принято с неким даже снобизмом относиться ко всем прошлым достижениям. Например, в великой русской литературе. Гордиться ей уже дурной тон. Или не так?
Считаете ли вы себя патриотом?
Алексей Беляков, журналист, писатель
Сейчас я нахожусь в Англии, в глубинке. Как-то гуляли с подругой по окрестностям, я увидел березку. Говорю: «Надо бы обнять». (Типа пошутил.) Потом смотрю — рядом еще одна березка. Подальше — еще одна. Потом еще. Не наобнимаешься.
Это я к чему? Мой патриотизм не имеет привязки к местности. Да, я совершенно русский, и я дикий, скажем, фанат русской литературы или русского авангарда. Но это вещи надземные. Чайковский писал музыку для «Евгения Онегина» в Сан-Ремо. Великий шахматист Александр Алехин мог бухать по-русски где угодно. Тургенев не вылезал из Европы, умер близ Парижа.
Россия — она вообще там, где хочешь. Особенно сейчас. Просто любовь к родине у нас пытаются смонтировать из ржавого остова Т-34 и ветхого креста, на который прикрутили звезду колючей проволокой. Туповатая инсталляция, честно говоря. Но на это я могу и не смотреть. У меня другая страна. Россия, к счастью, очень большая. Во всех измерениях.
Сергей Мурашов, инженер, специалист по международным перевозкам
На мой взгляд, это достаточно простой вопрос, на который я отчасти ответил в комментарии к посту Ольги Усковой. Добавить хочу вот что: патриот — это все же не тот, кому милее всех прочих именно свои березки. Земля прекрасна, и на ней все еще есть удивительные по красоте места, и у нас, и не у нас, и, более-менее посмотрев мир, трудно заставить себя не восхищаться всем тем, чему не повезло оказаться в пределах Родины.
Патриот — не тот, кто клеймит зарубежных врагов, и не тот, кто ругает покинувших Россию. В наше время естественно считать домом всю Землю, и выбирать для жизни те ее уголки, где тебе удобнее — по эстетическим, финансовым, мировоззренческим или иным соображениям.
Патриот стремится создать лучшие условия для тех, кого считает своими соотечественниками, и не за счет остальных, не ущемляя «чужих», чтобы сделать лучше «своим». Такой «патриотизм» за чужой счет непременно ударит по тем, кому «патриоты» пытались сделать лучше — история полна таких примеров.
Патриотизм, который не разжигает вражды, прекрасен. Когда-то, надеюсь, патриотизм станут понимать еще шире — в планетарном масштабе, так как только тогда от него будет максимальная польза. То же, что часто понимают под «патриотизмом» у нас в России, — это путаница Отечества с «его превосходительством», лучше классика не скажешь. Это не патриотизм, а фейк, призванный обслуживать интересы властей и правящих элит.
Лиза Питеркина, мотивационный оратор, писатель
Почитала Википедию. «Патриоти́зм — нравственный и политический принцип, социальное чувство, содержанием которого является любовь, привязанность к Родине и готовность пожертвовать своими интересами ради нее». С первой частью согласна. Патриотизм — это любовь, а любовь — это чувство. Как популяризатор психологии я часто говорю, что чувства не нуждаются в доказательствах. И действия далеко не всегда бывают доказательством чувств. Можно служить в армии из каких-то личных соображений, но при этом родину не любить. А можно родину любить и отказаться от службы в армии. Любовь — это переживание, то, что происходит внутри человека, а не снаружи. Я чувствую, что люблю — и все! Огромное число эмигрантов любили родину гораздо больше тех, кто остался. Что касается готовности пойти на жертву ради любви, хоть по отношению к человеку, хоть к родине, для меня это некорректная, даже токсичная формулировка. Хотя я допускаю ситуации, в которых личные психологические границы предполагают выбор в пользу родины, а не в пользу своей собственной жизни. Тут что-то про треугольник Карпмана: Жертва, Преследователь, Спасатель. Часто такими героями становятся созависимые спасатели, люди с эмоциональными травмами. Я не хочу никого спасать, если меня не просят, и жертвовать собой не хочу, но я бесконечно, космически люблю Россию здоровой зрелой любовью.
Самое трудное на свете — это любить без взаимности. Без условий. Это собачья любовь. Кошка же позволяет себя любить. Сегодняшний патриотизм выглядит так: кошки требуют от собак, чтобы те любили хозяина, которому они ссут в тапки. Короче говоря, полная шизофрения с точки зрения самого хозяина-человека.
Анна Быстрова, дизайнер, лектор по истории и философии моды
Что такое патриотизм и какой патриотизм правильный. Вопрос вроде бы простой, но весьма неоднозначный, особенно в наше волатильное время. Честно сказать, я и сама себя об этом спрашивала — патриотка ли я. И ответ — нет, ибо мои чувства можно описать известной фразой: я люблю свою страну и ненавижу государство. На мой взгляд, одна из важнейших характеристик патриотизма — это гордость. Гордость за свою Родину и за принадлежность к ней, гордость быть гражданином своей страны. К сожалению, я не могу этого делать — гордиться, напротив, мне стыдно. Стыдно за свое бандитское правительство, стыдно за народ, который с ним мирится. Стыдно за себя — за свой страх сказать во весь голос все, что я об этом думаю, ибо с легкостью прилетит статья — за неуважение к власти. Я и гражданином-то себя не чувствую: что это за гражданство такое, коль скоро исполняй свой долг, не исполняй — все равно от тебя ничего не зависит, и твой голос утонет в пучине фейковых «за». Любовь к Родине (читай, патриотизм) — это не только любовь к родному пепелищу, отеческим гробам и прочим березкам. Любовь — это глагол, это то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас происходит тотальная подмена понятий (усилиями того же государства) — насаждение ура-патриотизма, и это противно моей душе, в глубине которой я остаюсь русской.
Максим Саблин, кандидат социологических наук, юрист, автор романа «Крылатые качели»
Патриотизм в последние годы стал определяться как полное одобрение существующей государственной политики. Разделяешь ты решения высшей власти — значит, патриот, а нет — значит, враг. Но это называется «квасной патриотизм» или «ура-патриотизм». Хорошего от такого слепого верования мало, это ведет только к консервированию проблем (как и любое слепое верование).
Быть патриотом, на мой взгляд, — это значит любить свою страну, землю, историю, какой бы она ни была. Быть патриотом — это считать Россию своей Родиной, идентифицировать себя россиянином и в определенном смысле не давать Родину в обиду. Но любовь может проявляться по-разному. Критика проблем, критика власти и государственной политики, да вообще любая конструктивная критика — это тоже патриотизм, это желание сделать свою страну лучше.
Еще важный вопрос, который иногда ставят: патриоты ли те, кто уехал? Вот пример, будущие белые офицеры во время Первой мировой войны так же, как и будущие красные, защищали страну от немцев. Их нельзя обвинять в отсутствии патриотизма, но после 1918 года они были вынуждены уехать. Они перестали быть патриотами?
Да, чувство патриотизма и любви к стране так или иначе используют в своих целях различные политические силы, но это ничуть не значит, что значение слова от этого должно как-то меняться. Любовь к стране иррациональна, безусловна, а вот в каком направлении двигаться — это вопрос рационального выбора.
Я считаю себя патриотом.
Лариса Бабкина, владелица риелторского агентства
К сожалению, за последние годы много всего было сделано государственной пропагандой, чтобы скомпрометировать понятия «патриот» и «патриотизм». Тогда как быть патриотом своей большой и малой Родины совершенно естественно для человека.
На мой взгляд, правильный патриотизм — это любить места, где родился, вырос, живешь, радоваться, если в твоей стране каждому живется хорошо и комфортно, любить соотечественников, стараться привнести толику своего труда, чтобы жить стало еще лучше. Конечно же, гордиться настоящими успехами и достижениями страны, будь то новые научные открытия или честные победы спортсменов на международных соревнованиях, ходить в любом уголке необъятного мира с гордо поднятой головой за свой народ.
Можно уехать в чужую страну, но остаться настоящим патриотом, и наоборот, кричать с высоких трибун о своем патриотизме, но патриотом не быть. И да, я считаю себя патриотом в том смысле, который, по моему мнению, правильный.
Когда мы что-то любим, то, по меньшей мере, желаем этому всего доброго. Желание добра вообще невозможно без понимания, делающего это желание предметным. В полной мере сказанное касается и патриотизма. Разница в понимании и приводит к различиям в формах патриотизма. Причем настолько сильным, что множественные формы патриотизма становятся иногда взаимоисключающими. При этом общее у этих форм — и искренность, и пафосность, привнесенные силой любви, — часто направлено на взаимное уничтожение конкретных видов патриотизма.
Например, в начале XIX века раздробленная Германия представляла собой набор феодальных, то есть по меркам Европы, отсталых государств. В значительной мере немецкое искусство того времени и общественная мысль, осознавая эту архаичность, провозглашали следующее: мы, Германия, тоже Европа. Хотя тогда на фоне Англии, Нидерландов и Франции принадлежность немцев к Европе была совсем не очевидна. В этой манифестации была и боль за собственную отсталость, и стремление к развитию. Очень ярко это проявилось в принятии частью Германии армии Наполеона. Мало кто помнит, что свою знаменитую «Оду к радости» Бетховен (которую, говорят, пели и чилийские патриоты) написал в честь вступления Наполеона в Берлин. Тогда в Наполеоне видели освободителя, который принесет европейские идеалы и европейское право в феодальную страну. Желая своей родине добра, многие немцы искренне приветствовали Наполеона. То же самое можно сказать и о немецкой классической философии: мы тоже Европа, общая цивилизация, — звучало из каждого нового на тот момент серьезного текста.
Другой пример — патриотизм Сократа, ставившего универсальное стремление к истине выше других добродетелей, очень раздражал современников. Настолько сильно, что когда Сократа судили как раз за нелюбовь к отечеству, то до его выступления в суде судьи еще колебались в его виновности, но когда он искренне высказался («Апология Сократа»), его с большим перевесом голосов приговорили к смертной казни. Однако именно благодаря таким людям, как Сократ, мы до сих пор любим Античную Грецию, а его судей знаем только потому, что они его судили.
Обратимся к нашей истории. Все мы помним «Ленинградскую» Седьмую симфонию Шостаковича, — вещь, несомненно, патриотичную. Но мало кто знает, что Шостакович начал ее писать на следующий день после ареста его друга Мейерхольда в 1938 году, и тогда же, до войны, Шостакович написал самую известную и сильную тему этой симфонии. Против жестокого бесчеловечного насилия, растирающего человеческие жизни в пыль, только немецкого фашизма этот протест тогда не касался.
На мой взгляд, иные формы патриотизма носят инфантильный характер, и как любая неразумная любовь, приносят больше плохого, чем хорошего. Да, мы не можем сравняться с теми великими людьми, но любовь к Родине должна основываться на ответственном стремлении к истине, или лучше такой любви совсем не проявляться. Вряд ли можно написать на эту тему что-то более актуальное, чем сказанное Набоковым в победном 1944 году:
Каким бы полотном батальным ни являлась
советская сусальнейшая Русь,
какой бы жалостью душа ни наполнялась,
не поклонюсь, не примирюсь
со всею мерзостью, жестокостью и скукой
немого рабства — нет, о, нет,
еще я духом жив, еще не сыт разлукой,
увольте, я еще поэт.
